Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая - Элигий Ставский

- За встречу, панико!

В окно долетал шум реки, раскатистый, чистый, как это вино, от которого все внутри разгоралось и наливалось светом. Но самой реки отсюда не было видно. Она бежала внизу, за кустами, холодная, быстрая Тисса.

Хлопнула дверь. Старики остановились. В этой тишине чей-то голос звучал слишком громко.

- Так что же, панико, мы пьем?

- Хорошо. Мы выпьем за встречу, но потом я должна поссориться с вами.

- Со мной? — Леонид быстро взглянул ей в лицо и нерешительно покачал головой. — Нет... Мы ведь люди из одной деревни.

Она не пила, смотрела на него, точно разглядывала, как в тот первый раз, когда увидела его на берегу рядом с мальчиком.

Леонид попытался улыбнуться.

- Ну, если ссориться... тогда надо найти подходящий предлог, что ли. Найти предлог и накалять обстановку, — он снова почувствовал, что ему здесь и хорошо и смутно. И подумал, что сейчас неплохо бы взбежать на ту крутую вершину, вскарабкаться туда и постоять вдвоем, когда начнется вечер и солнце коснется земли. И увидеть оттуда всю землю, и реку с черепахами, и даже тот разрушенный замок... Засмеявшись, он сказал ей об этом.

Ее руки неподвижно лежали перед ним.

- Значит, вы туда не хотите? Это уже предлог, чтобы ссориться. Но в таком случае мы возьмем эту бутылку вина и объяснимся там, наверху.

- Только для того, чтобы распить там бутылку вина?

- Нет, чтобы не спускаться с этой вершины до следующего лета. И гуцулку взять потеплее, чтобы не спускаться всю жизнь.

- Вот об этом, пожалуй, я согласна подумать. — Она засмеялась, снова подняла стакан и посмотрела вино на свет.

Они оба понимали, что слова мало что значат. Солнце медленно двигалось по горе. И если оно уходило, лес становился темным, прижатым, как будто это были низкие густые кусты. Зато тут же ослепительно вспыхивала, зажигаясь, другая сторона вершины, и гора, казалось, поворачивалась и становилась ближе.

- Так за встречу?

- Вы обещали мне рассказать про вашу работу. — Она опустила стакан, оплетя его пальцами.

- Ну нет. К чему это я буду вам здесь рассказывать про железо и электричество. Давайте лучше тратить деньги. Мы ведь приехали сюда для этого, кажется.

- Ну, если уж тратить, тогда давайте истратим все, — засмеялась она.

И теперь Леонид тоже поставил свой стакан.

- А вы в самом деле хотите, чтобы я вам рассказал? — Он взглянул на нее пытливо, выжидающе.

- Вы обещали называть меня «панико».

- Хорошо, панико. — И сейчас он ясно почувствовал, что мог бы сесть и всю ночь, не разгибаясь, просидеть над столом. Поставить его вплотную к окну, чтобы время от времени видеть горы, а утром первым делом рассказать ей о том, что у него вышло, а что не получилось. Значит, чертежи и книги он не выдумал. Это то, что с ним всегда. А выдумал, что ему уезжать куда-то в тайгу, все бросить, отказаться от самого себя.

- Так что же? — напомнила она.

По шоссе, которое тянулось далеко за рекой, неправдоподобно медленно ползли миниатюрные заводные автомобили.

Лицо Леонида стало серьезным.

- Видите ли... это было еще в студенческие годы. Мне пришла в голову одна... на первый взгляд не очень-то осуществимая мысль. Ну, попробую объяснить вам попроще.

- Я буду слушать внимательно.

- И дело в том, что с каждым годом... так почему-то вышло, хотя я и пробовал работать, эта мысль мне казалась все более неосуществимой, даже нереальной. Одно время я даже перестал думать об этом. А сейчас я вдруг, кажется, нашел очень простое решение. Даже уверен, что нашел это решение. Речь идет о станке. Сейчас вы поймете. Предположим, эта груша - резец, а наш стол... — Он поднял грушу и рассмеялся. — По-моему, получается лекция на скучную тему.

- Я понимаю так, что вы вернулись к своей прежней работе.

- Да. Но об этом мы еще успеем в другой раз. А почему мы не танцуем? Ведь так мы просидим весь наш день.

Она показала на высокого старика.

- Да, но у него бомба... А если у него бомба...

Леонид взглянул на два полных, невыпитых стакана. И вдруг почувствовал, что теряет ее, что этот день, может быть, их последний.

- А знаете, у меня появилась идея. Честное слово, идея. — Он увидел в углу длинный круглый шест. — Я хочу вам, панико, кое-что предложить. И вы должны согласиться. Мы съездим еще дальше в горы, где сплавляют лес. И вот там мы заберемся на плот. Это не то, совсем не то, что сидеть вот здесь и пить вино, панико, я вам скажу. Там можно перевернуться в два счета. Там нужна смелость и страшная сила. — Он быстро встал и взял шест. — Это - шест. В руках длинный шест. И его надо держать вот так. Все время наготове, и только секунды, чтобы думать. Вода несет. И нельзя зацепиться за камни. А если камень, надо упереться. Надо вот так, изо всей силы, чтобы сдержать плот. Иначе крутанет, брызги - и потом поздно.

- А что же в это время буду делать я?

- Что? То же самое. И у вас шест. Держите. Вот встаньте так.

Она соскочила с бочки, и теперь оба держали этот шест, приставив его к стене.

- Вот так. И теперь вы будете помогать мне. Давайте вместе. И тогда ничего страшного даже на камнях. — Он весь загорелся. — Со мной вы можете быть спокойны, Ну, я убедил вас? Мы ведь приехали в эти края не для того, чтобы сидеть и не двигаться. Мы махнем сейчас в нашу деревню, я тоже снимусь с якоря, а завтра вернемся все втроем и двинемся в любом направлении, куда захотим. Надо чаще сниматься с якоря, панико. — Теперь он следил за выражением ее глаз. — И потом, мы так и не выпили за встречу.

Усевшись на бочку, она посмотрела на шест, потом на белую вершину горы и усмехнулась, и поняла, что наступила та самая минута, когда она властна распорядиться своим счастьем. Именно эта минута, которая, возможно, и приходит к человеку раз в жизни, если вообще ее можно дождаться. Так она сидела вполоборота к нему, чуткая, но и застывшая, вся расслабленная и вся напряженная. Они поедут в далекие леса и к другим рекам, если она захочет. Увидят ровные поля и широкие дороги, если захочет. Затеряются в густой толпе под уличными фонарями, если она этого захочет.

В окно опять ясно донесся шум ревущей Тиссы.

Леонид ждал, глядя на ее полный стакан. Наконец она вздохнула и улыбнулась ему. И улыбка была та же, какую он видел в ту ночь при свете грозы, — осторожная, как зыбь.

- За встречу!

И они медленно выпили до конца это вино, прозрачное и янтарное, в котором был запах орехов, а может быть, и спелой клубники, может быть, запах соснового леса, чистого, бесконечного и просторного.

Кто-то входил, кто-то уходил. Двери теперь хлопали без конца. Почти за всеми столиками сидели люди. Старикам громко аплодировали, их угощали вином, они играли не отдыхая.

Леонид налил снова.

- А теперь за что?

Она повернулась к окну.

- Нет. Вам пора. Вот и весь наш день. Я даже не успела с вами поссориться.

В эту минуту и сюда заглянуло солнце. Бросило свой луч в стену, в криво приклеенный плакат.

- Вы действительно хотите уйти отсюда? – Леонид опустил руку и нащупал край бочки, обитый шершавой ржавой жестью, и жесть была острой. — Мы можем посидеть здесь еще.

- Нет, вам пора.

Леонид слышал ее слова и видел, что вся стена возле них была кривой, покосившейся, древней. И пол здесь тоже был старый, вытоптанный. Да и все вокруг ветхое, неизвестно как сохранившееся на такой высоте, под этим ветром и солнцем. Он встал.

Старики поклонились им, когда они проходили мимо. Потом дверь захлопнулась, скрипки стихли. Перед ними выросли горы, освещенные ярким светом, донесся теперь уже близкий шум реки.

Шум реки все сильнее.

Они шли рядом. Поднявшись немного, стали спускаться по крутой горной тропинке. Прямо перед ними громоздились горы, покрытые белыми взбитыми облаками. Камешки сыпались у них из-под ног и, подпрыгивая, гонясь друг за другом, скатывались по круче. Отсюда виден был поворот реки, низенький домик у самой воды, какая-то часовенка с круглой башней, еще два-три окруженных деревьями домика. Желтое солнце лежало на горах. Все небо было заполнено синим светом, глубоким и мягким, дальние горы точно дымились, над ними струилось тепло, и белая пена крутилась в реке, и видны были даже камни, по которым бежала, уносилась вода. Воздух был пропитан нагретой травой.

Леонид остановился.

Река была у самых его ног. Вода пенилась, и шумела, и силилась сдвинуть и перевернуть камни, и вползти на берег, разлиться еще шире и шуметь у других камней, у самых гор.

Он посмотрел вокруг.

- Это в самом деле другие горы. Может быть, надо приезжать именно сюда?

Подняв руку, она молча показала ему на часы.

- Да, — кивнул Леонид. — Нам нужно еще захватить ваш чемодан. Мы поедем вместе. Я не могу оставить вас здесь, — и, не дожидаясь ответа, он шагнул вперед. — Мы перепрыгнем через эту реку или перейдем по мосту?

- Да, конечно, по мосту. Но только я провожу вас до автобуса, а сама останусь в этой гостинице.

Леонид повернулся к ней. Вода билась о мост, качала его, хотела сорвать, но потом скатывалась вниз и становилась тише, спокойнее, совсем спокойной. Застывала. И мост лишь дрожал.